Kumir. Utagawa Kuniyoshi

•

Его называют последним мастером японской цветной ксилографии. Охват его тем достаточно широк — красивые женщины, актеры театра Кабуки, животные, пейзажи, но преимущественно известен работами, посвященными героям-самураям.

Синопсис биографии

Родился 1 января 1797 года. Его отец был красильщиком шелка, предполагают, что молодой Утагава помогал отцу в его работе, благодаря чему его работы отличаются богатым использованием цвета и подробной детализацией материалов одежды в его работах. В возрасте 7-8 лет на него произвели большое впечатления гравюры, изображающие укиё-э воинов.

Рисовать начал рано, уже в возрасте 10 лет начал заниматься у проживавшего у них тогда художника Кунинао. Его талант быстро проявился и в возрасте 12 лет его взял в ученики мастер Тоёкуни, у которого проучился до 17 лет и который дал ему имя Куниёши.

Вопреки бодрому первые 10 лет его самостоятельной творческой деятельности были неудачными. Был вынужден зарабатывать на жизнь набивкой и починкой напольных соломенных матрасов. Вдобавок ко всем бедам в 21 год он женился.

Наконец в 1827 году его положение улучшается — он получает заказ на героев Суйкоден, первые 5 листов которых продавались превосходно, в результате он получил заказ и на всех остальных.

Утагава одним из первых начал наносить татуировки на тела своих героев, что впоследствии стало популярным.

Вообще серия 108 героев Суйкоден основывается на переложении китайских полуисторических сказаниях, посвященных доблестным героям, эдаким Робин Гудам — защитникам всех слабых и угнетенных.

К примеру, герой Zhang Qing, скача на лошади, кидается камешками в героя Guan Sheng, который эти камешки отражает палашом.

Или герой Yang Xiong мужественно душит свою неверную жену с ее служанкой, зачем-то вложив катану себе в зубы.

Этого героя зовут Li Qui, и он занимается тем, что будучи в пьяном бесстрашии рубит своими огромными топорами врата храма, из которого был исключен.

У Утагавы была предрасположенность к мистическим штучкам — призракам, монстрам сверхъестественным способностям, которыми обладали его герои. И хоть он был не первый, кто уделял этому внимание в своих работах, с Утагавой любовь к мистическому у японцев усилилась.

Возможно, обходя правительственные запреты, возможно просто из любви к животным, у Утагавы появлялись антропоморфические гравюры.

Этим он напомнил мне Луиза Вейна. Этим и некоторой особенностью своего характера — его описывают молчаливым, любящим уединение. Но, вероятно, в отличие от Вейна был более уравновешенным, поэтому прогрессирование душевных расстройств не сложилось.

Утагава владел коллекцией европейских гравюр и любил их, возможно, не меньше, чем впоследствии европейцы будут любить японскую ксилографию. В поздних работах Утагавы прослеживается влияние западного искусства: использование перспективы, моделировка светотени.

Особенности техники

Для японской гравюры и Утагавы в частности характерно использование большего количества цветов. Для одной работы могли использовать больше 10 цветов. В отличие от европейских красок на масляной основе, японцы использовали краски, растворимые в воде, что позволяло им добиваться плавных мягких градиентов. Изначально сам художник готовил только изображение, чаще выполненные тушью. Переносили, вырезали и наносили краску другие люди. Тенденция к совмещению всего процесса в руках самого художника появилась значительно позже.

Теорема тона

Европейское искусство стремилось к реализму, фундаментом которого является точная передача тональных масс. Т.е. если тон выдержан верно, изображаемые предметы будут казаться материальными. С другой стороны, если тональные отношения между изображаемыми предметами нарушены, то предметы будут обладать физическими свойствами не из нашего привычного мира: они могут начать светиться или быть прозрачными, могут казаться невесомыми и т.д. Что собственно и происходит в японской гравюре, нагляднее всего это будет посмотреть на примере Хокусая.

В этом плане отчетливо проявляется медитативная направленность японского ума, их изображения — это не попытка заморозить окружающую действительность, а попытка передать ее перцептивным пучком, понимание и осознание мира как набор ощущений. Вероятно, поэтому японскую гравюру так полюбили импрессионисты.

Синестезия

Японские гравюры хочется рассматривать бесконечно. Статичные изображения с мощнейшим динамическим потенциалом, каждый элемент которых, упакованный в пачку событий листа, обладает импульсом и живет собственной жизнью. Вдобавок ко всему, наделенные графическим языком, они поют.

Если попытаться воспроизвести пример в словах, получится примерно: “быстрая горная река, разрезаемая острыми пульсирующими каменными выступами, обрушивается к подножью, образуя мириады шипящих пузырьков. Под шелест ветра в ветвях деревьев, путники протягивают свои “ааа”.

Формообразование и пространство

Если говорить про героев-самураев, то пространство листа забито невероятно плотно. Никакого приглашения зрителю войти в лист тут нет и впомине, скорее наоборот, сила и внутренняя мощь настолько распирает героев, что они сейчас либо ускачут за пределы листа, либо вывалятся из него вместе с конем.

Учитель моего учителя, отвечая на вопрос “Что такое красота”, говорил: “Гладь, гладь и пестрота”. Это для многого верно, кроме японской гравюры, тут чаще можно встретить “пестрота и пестрота в пестроте”. Ну т.е. стремиться к достоверности изображения настолько, что говорить, что не все колечки сбруи коня героя видели лучшие времена, а есть и новые — для меня, привыкшего обращать внимание главным образом на тектонику общих масс, это мягко говоря overkill.

Последователи

Японская цветная гравюра имела и имеет огромное влияние на европейское творчество, вспоминать тут можно бесконечно: начиная от Klimt'a и Monet, заканчивая современной японской анимацией.

В качестве примера я бы остановился на Mu Pan, сочетающим в себе и маниакальную любовь к деталям и безумие

И хочется выделить Хануку, уходящего от фактуры в сторону плоских цветов. Ощущение такое, что они (плоскости цвета) невероятно острые и ими можно порезаться.

Безумие японского ума

Утагаву описывают как спокойного уравновешенного человека, который и на пике своей популярности оставался обеими ногами на земле. Это особенно примечательно в контексте некоторых его работ

В моменты, когда тебе кажется, что ты делаешь совсем уже треш, всегда можно обратиться к ним и понять, что у тебя-то как раз все хорошо и до них тебе еще далеко.

Оммаж

1. Неотличимая копия работы

Оригинал